3 декабря на экраны России выходит «Аквамен» — кинокомикс с Джейсоном Момоа о подводном супергерое из вселенной комиксов DC (тем, кто не следит, напомним, что «Железный человек» и «Люди Икс» — это мир Marvel, а DC — это Бэтмен и Супермен). Как кинематограф погрузился в пучины и как менялись вкусы создателей и зрителей фильмов, действие которых происходит главным образом на дне?
Вечный Жюль Верн
Человечеству, разумеется, всегда хотелось знать, что там, в непостигаемой и манящей глубине. Греки рассказывали друг другу про дворец Посейдона на дне Эгейского моря, а русские — про новгородского купца и гусляра, устроившего переполох в морском царстве. Но мифология мифологией, а всерьез встроить подводный мир в свой легендариум человечество смогло лишь в XIX веке, когда появилась хотя бы теоретическая возможность обосновать, как обычный земной человек может жить и действовать там, где совершенно нечем дышать.
Речь идет, разумеется, о Жюле Верне и романе «20 000 лье под водой». Книга эта на долгие десятилетия стала главной в этом жанре, а когда появилось кино — еще и неиссякаемым источником вдохновения для режиссеров и продюсеров. Собственно, первый настоящий блокбастер по Жюлю Верну — полный метр, большой бюджет, серьезные постановочные эффекты — это экранизация приключений капитана Немо 1916 года. Сюжет романа оказался идеальным для технических возможностей кинематографа: действие главным образом происходит в замкнутом пространстве подводной лодки, лишь иногда перемещаясь наружу. То есть собственно «подводные сцены» (всё равно снятые, разумеется, в павильоне) занимали сравнительно скромный хронометраж, что позволяло закрывать глаза на их техническое несовершенство.
Кадр из фильма «Капитан Немо и подводный город» (1969). Фото: Omnia Pictures Ltd.
Да, капитан Немо был для кинематографистов сущей находкой. Когда все более или менее соответствующие оригиналу экранизации поднадоели, в ход пошли фантазии на тему, апофеозом которых стал «Капитан Немо и подводный город» (1969), где бывший принц Даккар был представлен уже совершеннейшим подводным фюрером, а «Наутилус» — натуральным городом, обильно населенным, в частности, полуголыми девицами. Достигнув дна (никогда еще эта метафора не была так уместна), режиссеры, впрочем, вновь занялись пересказом жюльверновского текста и добились-таки неплохих результатов (к примеру, советский мини-сериал 1976 года) — после чего опять резво покатились по наклонной и докатились до «30 000 лье под водой», одного из самых плохих фильмов в истории мирового кинематографа вообще.
Немного техно
Жюля Верна принято считать основоположником именно научной фантастики, и не его вина, что при переносе наследия на экран именно «научность» по пути куда-то исчезала, оставляя место лишь для приключений (занятно, что существует одна-единственная, из десятков, экранизация «Таинственного острова», где сколько-нибудь большое внимание уделяется труду потерпевших кораблекрушение — а ведь роман-то в первую очередь как раз о труде). Но sci-fi мимо подводной темы пройти никак не мог — и на какое-то время это стало практически трендом.
Кадр из фильма Джеймса Кэмерона «Бездна» (1989). Фото: 20th Century Fox
Отличительной чертой этих фильмов всегда была некоторая сюжетная шаблонность: ученые или рабочие обнаруживают под водой нечто, несущее смерть как минимум половине человечества (если всему, так еще лучше). После чего с большим или меньшим применением научных знаний проблема — не без потерь среди героев — купируется. В западном кино началось всё, пожалуй, со знаменитой кэмероновской «Бездны» (1989), но сценаристы других подобных картин, очевидно, потели в процессе не сильно. В принципе при просмотре этих лент глаз обычно цепляется за какие-то детали, которые и запоминаются: будь то смертельная опасность, исходящая от содержимого бутылки русской водки («Левиафан», 1989) или подозрительная красота штурманов американского коммерческого флота (Джейми Ли Кертис в «Вирусе», 1999) и американских же гидробиологов (Шэрон Стоун в «Сфере», 1998). «Сфера», снятая по роману Майкла Крайтона, традиционно считается одним из самых качественных фильмов на подводную тематику. Впрочем, основные его достоинства — безошибочность специальных терминов и вообще услаждающая слух наукообразность — суть заслуга Крайтона, человека крайне дотошного до деталей.
Кадр из фильма «Вирус» (1999). Фото: West
Ничего особенного про режиссуру или, допустим, актерские работы тут не скажешь. Немного научпопа, немного инопланетян (или вполне себе жюльверновских гадов морских немыслимого размера, как в «Глубинной звезде номер шесть», 1989), немного хоррора и чуть-чуть фильма-катастрофы — этот рецепт безотказно действовал в течение целого десятилетия, от «Бездны» до «Вируса» (с последним, правда, не очень безотказно — фильм провалился со вполне себе тектоническим треском).
Надо заметить, что советские кинематографисты сумели отчасти «порвать шаблон» — причем даже до того, как он окончательно сложился. Речь, конечно, о «Человеке-амфибии» (1961) Чеботарева и Казанского, с обворожительной Анастасией Вертинской и мужественным, несмотря на жабры, Ихтиандром-Кореневым. Тут уж опасность, напротив, угрожала жителю морских глубин: в известном смысле Александр Беляев, написавший роман-первоисточник еще в конце 1920-х, предвосхитил экологические страхи-истерии начала XXI века.
Реальность и сказка
Кинематограф всегда врет зрителю — это его онтологическое свойство. Планеты Нибиру не существует, человек не может бегать по стенам небоскребов с помощью липкой паутины, а человек с ментальностью камбербэтчевского Шерлока Холмса был бы заперт в психиатрической клинике еще в ранней молодости. Зрителю, понятно, на это плевать — но только если не перегибать палку. Фантазия должна быть или скромной, или безудержной. Зритель точно знает, что дышать под водой человек не в состоянии и что никаких головоногих размером с дом в природе не водится. Поэтому-то фильмы вроде «Сферы», где выдумка и реальность смешаны примерно в равных пропорциях, и прожили, в общем, недолгую жизнь.
Некоторое время зрителя удавалось ловить на квазиреалистичные истории про барахтающихся в воде несчастных, которые обречены быть съеденными акулами. Но прискучило и это. И тогда в ход совершенно логично пошло то, что находится на противоположном маркетинговом полюсе.
Кадр из фильма «Сфера» (1998). Фото: Warner Bros
Мы довольно много пишем про то, что при нынешних темпах освоения кинорынка скоро зрителю в типовом кинотеатре будут предлагать исключительно выбор между героями Marvel и DC и всё. На эту грядущую битву между «кинопепси» и «кинококой» синефилы взирают с ужасом, а маркетологи — с плохо скрываемым восторгом. Но если вдуматься, ничего особенно плохого не происходит. Кинематограф просто возвращается к тому, с чего начинал, — к чистому развлечению, иллюзии, сказке. Кинокосмос давно научился обходиться даже без намеков на какое-то правдоподобие своих обитателей: девица с убийственным шестом на крыле звездолета выделяет куда большее количество эндорфинов, а значит, живее и подлиннее.
Теперь и подводному царству больше не нужен утлый «Наутилус» — раз уж божественно сложенное тело Джейсона Момоа служит одновременно и капитаном, и его волшебным кораблем.
Алексей Королев. Достигли дна: почему кинематографисты погружают зрителей в пучину вод // Известия. URL: https://iz.ru/823065/aleksei-korolev/dostigli-dna-pochemu-kinematografisty-pogruzhaiut-zritelei-v-puchinu-vod (дата обращения: 14.12.2018).
